Президент фонда “Предание” Владимир Берхин размышляет не о самой многодетности, а о причинах, породивших вокруг статьи отца Павла Великанова общественную дискуссию.
Как удобнее спастись в Православии
Православная традиция ответа на вопрос «как удобнее спастись» довольно однозначная: судя по спискам святых, за пределами ситуации гонений спастись могут прежде всего монахи. Ну, или же миряне, несущие сходные с монашеством подвиги, вроде Ксении Петербургской, чей образ жизни никак невозможно счесть среднестатистическим. Обычные же миряне в этой системе оцениваются как априори недостаточно ревностные, чтобы выбрать служение Богу.
Однако реакция на недавнее интервью о.Павла Великанова, где он рассуждал о вопросах жизни чисто мирской, была резкой, неоправданно эмоциональной. Так не реагируют в академической дискуссии, так ведут себя, когда затронута личная для человека тема, когда задето больное место и разговор зашёл о действительно важном.
И я попробую объяснить в чём, как мне кажется, состоит конфликт.
Но начaну я с простого утверждения: ни одну из сторон я ни в коем случае не считаю принципиально неправой. И те и другие хотят хорошего, исходят из одних предпосылок и причащаются из одной Чаши. Никто из них не более грешен, чем другой.
Путь первый — дети и любовь
Все стороны согласны между собой, что задача семьи — возрастание в любви. Люди отдаются друг другу, чтобы сильнее любить и через это стать ближе к Богу. Но если так, то дети — самый естественный и простой путь для этого. Не «единственно приемлемый», не «лучший», а естественный, природный, ибо в этом случае природа на стороне человека. Любить своих детей — это нормальнее даже, чем любить себя. Семье с детьми вырасти в любви, вообще говоря, проще, чем семье без детей — дети создают тот фон, то «дело», которое объединяет и примиряет даже в трудные моменты, а в других случаях это дело придется строить и придумывать отдельно и не факт, что хорошо получится.
Понятно, что люди невротичные, загнанные в безумные ритмы и нездоровые нагрузки современного мира, способы даже здесь действовать поперёк природы, но всё же, при всех оговорках, дети были и остаются стимулом чинить даже порченные отношения. Не стоит только стимул любить друг друга путать со способом это делать.
Да, увеличение количества детей предполагает увеличение количества бытовых и прочих проблем. Свои силы надо рассчитывать, и мозги для этого нам дал тот же Бог, который дал репродуктивную систему. Но и впадать в робость и неверие даже не в Божью помощь, а в способность пары преодолевать трудности сообща, сложно назвать проявлением Любви. В Любви страха нет, и это придумала не группа «Агата Кристи», а апостол Иоанн в Первом Послании.
Также нет ничего естественнее и нормальнее, чем хотеть иметь детей с любимым человеком. Ну, представьте обратную ситуацию: женщина заявляет, что вот от этого мужчину любит неимоверно, а детей именно от него не хочет. Или мужчина, который вот с этой женщиной жить готов, а размножаться нет. Ну явно что-то не так с любовью в этой паре, при всех даже возможных оговорках? Я чувствую.
Обычно это, конечно, формулируется как «сейчас не хочу», «пока что не хочу», и только сам человек знает — это у него отговорка, означающая «в принципе не хочу» или имеется действительно серьёзное препятствие. Но твердое нежелание с любимым человеком иметь детей явно говорит о том, что нечто в отношениях или во внутреннем мире человека не так.
Недаром для описания сильной любви, которая не случилась, используется выражение «уже и всем детям имена придумали».
Дети — естественное и нормальное продолжение любви в паре. Можно предположить, что много детей — естественное и нормальное продолжение большой любви. Не всегда, конечно, оговорок можно найти примерно миллион — но и заявить, что так не бывает, тоже нельзя. А умножение Любви – это путь к Богу.
Поэтому реакция сообщества на интервью о.Павла и была резкой. Люди увидели там сомнение в своем пути к Богу, о котором вполне опытно знают его достоверность. И им этот путь видится наиболее простым и удобным потому что, опять же, естество поддерживает именно его.
Путь второй — преодоление естества
Но ответ на эту бурную реакцию был не менее резким. «Критики» многодетности увидели в таком подходе восстание сил природных против культуры. Все эти рассуждения о том, что многодетность трудна, опасна, ответственна и для христианина необязательна — это защита другого, опять же опытно изученного людьми пути к Богу — пути не следования естеству, а нарочитого преодоления его, когда во главу угла ставятся вещи строго индивидуальные и хорошо отрефлексированные. Кстати, пределом этого пути вообще-то является монашество. Монах — одиночка, его отношения с Богом чётко отделяются от любых иных движений души – родовых, гражданственных или любовных переживаний.
Монах ведь и в пустыню уходит, и от семьи отказывается, и имущества не имеет именно для того, чтобы ничто в Любви Божественной возрастать не мешало. А значит, естественные, природные вещи, такие как дети, со вполне уважаемой точки зрения в принципе для Спасения излишни.
Столкновение “города” и “деревни”
Мы наблюдали не конфликт ответственных людей с безответственными. Это конфликт, который можно было бы назвать столкновением «города» и «деревни». С одной стороны его люди, условно говоря, «природные», которые искренне пытаются идти максимально естественным путём, логично предполагая, что естество, хоть и порченное грехом, но всё-таки от Бога, а с другой — «городские», кто естества опасается, боится в нём потеряться, и ищет опоры в том, чего нет в природе, потому что Бог — больше природы, да и люди не сводятся к естеству. Для «природных» «городские» выглядят зацикленными на самих себе гордецами, считающими себя вправе указывать Богу, как надо, а «природные» для «городских» смотрятся язычниками.
У каждого свои искушения — «горожанин» действительно постоянно рискует замкнуться в своей прекрасной рефлексии и свой неповторимой личности, в то время как «природный» человек запросто может раствориться в той или иной общности — родовой, семейной, национальной и перепутать Бога и какую-то часть естественного порядка вещей. В том числе и социального порядка, который представляется естественным православному человеку просто потому, что таковым он казался святителю Иоанну Златоусту.
Неправильно было бы увидеть здесь конфликт «традиционалистов» с «новаторами» в чистом виде, когда энергичное меньшинство вносит новые идеи и практики в социум. Традиционным для России сейчас является образ жизни советских людей, и потому трудно сказать, кто тут, собственно, «новатор» — живущий примерно как жили его родители или реконструирующий жизнь (хотя бы на уровне идеалов) как в каком-то из прошлых веков. Для России сейчас «традиционная семья» — это семья горожан с 1-2 детьми, старающаяся как можно скорее отделиться от свекрови и тёщи, а не крестьянская многодетная династия, проживающая в одной избе. Традиция — это то, что живо, традиция соответствует образу жизни людей, традиция — это привычка социума, а привычка вырастает из удобства. Поэтому традиционна всегда реальность, а попытка жить как предки — это реконструкция, своего рода игра.
Да, наш корпус аскетической и духовной литературы создан во времена более естественной жизни, нежели теперь. Более упорядоченной, медленной, простой, когда требовалось больше воли и меньше умственных усилий. Просто в силу особенной развития, как говорили в моём детстве, производительных сил. И потому многим людям кажется, что для лучшего понимания Серафима Саровского надёжнее будет вернуться в прошлое и жить так, как жили его непосредственные слушатели — или хотя бы стремиться к этому. И многие пробуют, и у некоторых, наверное, получается, а некоторые не добиваются ничего, кроме разбитых надежд. Очевидно, что подобный путь «исторической реконструкции» — не для многих, и совершенно невозможно сделать его обязательным. Жить «как благочестивые предки» в современном мире могут только отдельные чудаки, чьё отношение к окружающим — грешникам и эгоистам — напоминает отношение пацифистов к защищающей их армии.
Многодетность — часть паззла, а не весь паззл
До некоторой степени это противоречие может быть нивелировано условиями жизни. Люди, живущие в неестественной тесноте, сутолоке и постоянно растущей сложности общения с огромным количеством людей, получают вместе с многодетностью слишком много проблем, которые не преодолеваются даже и самым героическим трудом.Естество здесь слишком стеснено искусственными рамками, жизнь противоестественна сама по себе — и попытки следовать за природой в какой-то одной частности без перестроения образа жизни в целом приводит только к разладу, а не к обретению новых высот. Это не значит, что это жизнь «плохая» — она просто другая.
Именно поэтому бегут многодетные из городов в деревни и пригороды, строят общины и пытаются встроить в жизнь то «Домострой», то рекомендации Пестова. Потому что многодетность — это часть более широкой картины «православной жизни», действительно, нацеленной на горнее. И покушение на одну из деталей этого паззла кажется покушением на картину в целом.
Источник Предание.ру