Внутриутробная смерть ребенка: дело житейское или горе горькое? Комментарий психолога Виктории Наумовой

Источник

Мы попросили прокомментировать опубликованную нами историю Викторию Наумову, профессионального психолога, специализирующегося на консультировании женщин в ситуации репродуктивного выбора (рожать или не рожать), в ситуации репродуктивной потери (смерть ребенка во время беременности, при родах или в первые минуты-часы-дни после родов) и переживающих постабортный синдром.

Отношение к внутриутробной смерти ребенка, или, как это называют в народе, «выкидышу», неоднозначное, и далеко не всегда поддерживающее. К сожалению, очень часто женщина, потерявшая ребенка, остается не только одна со своими переживаниями, но и иной раз сталкивается с неадекватной поддержкой, которая усиливает и без того непереносимое чувство вины.

Еще несколько историй

(Все имена, истории и подробности изменены)

Лика, чуть старше 30 лет, долгожданная беременность, первая потеря ребенка на сроке 10 нед, вторая потеря двойни на сроке 16 недель. Третья беременность закончилась благополучно. Обратилась по поводу напряженных отношений с мужем. В процессе разговора выяснилось, что муж не был готов к рождению детей, говорил, что она может рожать, но это полностью ее выбор, старался делать вид, что ничего не произошло такого страшного, не поддерживал разговоры о потерях, переводил тему. Свекровь неоднократно намекала, что «отец же не хотел детей, вот они и не удержались». Никто из друзей о потерях не знали, Лике было стыдно признаться в этом. Она старалась всеми силами забыть о том, что произошло.

Мария, за 20, желанная беременность для обоих супругов, потеря ребенка на сроке 7 недель. Первую неделю и муж, и близкие родственники оказали поддержку, но спустя неделю стали сначала мягко, а потом и явно говорить, что «пора бы уже и успокоиться», не понимая, почему она продолжает так переживать. В том числе и со стороны подруг, которые успокаивали тем, что советовали «забыть» и начать новое планирование как можно быстрее. Мария тоже решила, что нужно просто вычеркнуть это событие из памяти, начать жизнь с нового листа.

Наталья, за 30, желанная беременность, потеря на сроке 25 недель. Обратилась спустя год после потери ребенка, находясь в тяжелом психологическом состоянии. Попытки новой беременности не увенчались успехом. Пытаясь найти помощь, обратилась в храм, где узнала о том, что ребенок погиб из-за того, что он был зачат не в браке, что это ее наказание. Наталья и правда в это поверила, тем более, что отец ребенка страдал алкогольной зависимостью. Особенно переживала за то, что ребенок умер некрещенным, и его дальнейшая судьба печальна. Все время вспоминает про тот день, когда произошла потеря, поддержки в окружении не находит, так как «давно можно было бы уже и забыть». Особенно часто вспоминает, как рассказала своей давней знакомой, что потеряла ребенка, та сначала посочувствовала, а потом, когда спросила про подробности, стала недоумевать, ведь «это же еще не ребенок, зачем же так убиваться».

Отношение к себе женщины после внутриутробной смерти ребенка

Каждая семья несчастлива по-своему, но не заметить или игнорировать общие черты, конечно, невозможно. Обобщая эти и другие истории, можно отметить в отношении самой женщины к себе:

Читать далее «Внутриутробная смерть ребенка: дело житейское или горе горькое? Комментарий психолога Виктории Наумовой»

Протоиерей Александр Дягилев: Если в семье нет счастья, с этим не надо мириться

Источник

Почему все-таки бессмысленно собирать чемоданы, когда супруга кричит: «Видеть тебя не хочу!»? Как случается, что муж становится неинтересен жене, когда начинает кардинально меняться — например, бросает пить, начинает заниматься спортом? Почему разводятся даже священники? И отчего нельзя просто «терпеть и смиряться», когда в семье нет счастья? Продолжаем разговор с протоиереем Александром Дягилевым, председателем Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Санкт-Петербургской епархии, руководителем Санкт-Петербургского епархиального центра Православного объединения «Супружеские встречи».
Протоиерей Александр Дягилев: Если в семье нет счастья, с этим не надо мириться
Протоиерей Александр Дягилев. Фото: Андрей Петров

Понять и не осудить

– Отец Александр, в прошлой беседе мы говорили о четырех правилах диалога между супругами, разбирали некоторые из них: слушать, прежде чем говорить; делиться, а не спорить; понимать, а не оценивать; прощать. Они кажутся простыми, но давайте все-таки разберем: а что значит «понимать, а не оценивать»?

Это очень часто случающаяся ситуация, когда человек делится чем-то неприятным для себя, потому что душа болит, потому что тоска, вина, стыд гложут, а при этом супруг или супруга – казалось бы, единственный человек, с кем можно поделиться душевной болью, ожидая ответного сочувствия (обратите внимание на это слово) – внезапно говорит в ответ:

«Ты сам(-а) виноват(-а), а я тебе говорил(-а) – так не делай»!

«Надо было лучше готовиться»!

«Кто ж так делает»?!

«Твой поступок аморален»!

«А я тебе говорил(-а), что его надо уволить»!

«Раньше надо было думать»!

«Вечно ты вляпываешься в разные истории»!

«Что за чушь ты мелешь»!

«То, что ты говоришь – полный бред»!

А бывает и ещё хуже – когда оценка сопровождается навешиванием ярлыка на личность:

«Ты – дура(-к)»!

«Бездарь, неуч, дебил»!

«Только ты мог(-ла) так бездарно упустить свой шанс»!

Бывают ярлыки косвенные, например, намёки на то, что ты – ненормальный:

«Нормальные люди так не поступают»!  

«Нормальные люди на чужих ошибках учатся»!

«Только идиот мог ввязаться в такую аферу»!

По сути, навешивание ярлыка является классической формой нарушения заповеди: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7, 1-2), – потому что судят человека, а не поступок. Мы – православные – часто этим грешим, когда позволяем себе по отношению к конкретному человеку такие слова как «модернист», «ультраконсерватор», «экуменист», «антиэкуменист», «обмирщвлённый», «мракобес», «обновленец», «обрядовер», «невоцерковлённый», «гипердокс»…

Однако в семейной жизни ещё сложнее – даже оценка поступков не всегда хороша. Муж или жена, когда делится с нами душевной болью, очень часто не ожидает от нас ни оценки себя, ни оценки поступка, потому что и сам(-а) понимает, что поступил(-а) плохо, что надо было всё сделать как-то иначе, и даже знает, как именно надо было поступить… Человек в этот момент ищет сочувствия и поддержки – что его поймут, не осудят, примут, поддержат в намерении исправить ситуацию, или хотя бы тем, что его любят и не бросят, несмотря на неудачу. Посочувствовать – значит назвать чувства человека, проявить эмпатию. И это вовсе не значит одобрить проступок или ошибку. Но – понять и не осудить.

– Еще один принцип – «слушать, а не говорить». Можете привести пример, когда человек вроде как слушает, но на самом деле – совсем не слушает, не слышит?

Читать далее «Протоиерей Александр Дягилев: Если в семье нет счастья, с этим не надо мириться»

Как на грех уныния смотрит психиатрия — В.Г. Каледа

Источник

Очень интересную лекцию о медицинских аспектах уныния прочитал врач-психиатр, доктор медицинских наук, профессор ПСТГУ Василий Глебович Каледа. Предлагаем вам видеозапись и расшифровку лекции.

Дорогой отец Павел, дорогие святые отцы, братья и сестры. Ну вот и заканчиваются дни святой четыредесятницы, дни Великого поста. И на протяжении всего этого времени в наших храмах раздавалась удивительная молитва Ефрема Сирина, которую все очень хорошо помнят. И там есть такие слова: «Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». И все дни Великого поста мы особо концентрировались на том, чтобы нас не посетил дух уныния. Давайте же к концу Великого поста задумаемся более крепко, о чем мы с вами молились, и что такое дух уныния, какова его природа.

Если мы с вами возьмем традиционное описание понятия печали, возьмем какой-нибудь словарь русского языка на этот счет, то мы прочитаем примерно следующее – печаль, это такое грустное, безрадостное состояние. Примерно такое определение будет печали. Если мы с вами возьмем примерно там же определение уныния, то к этому будет добавлено, что это состояние – не только такое грустное и печальное, но еще состояние какого-то физического изнеможения, состояние какого-то упадка духа. Примерно так будет определено понятие уныния в таком каком-нибудь обычном словаре. Если мы обратимся к святоотеческой литературе, то там тоже есть определение этих понятий. В целом отцы разделяли два понятия: понятие печали и понятие уныния. Значит, под печалью авва Дорофей подразумевает состояние скорби, состояние отчаяния – так понимают, характеризуют состояние печали. Упадок духа – об этом пишет Иоанн Златоуст. Состояние бессилия, психическая тяжесть, боль, изнеможение, – авва Дорофей говорит о печали. Стесненность, беспокойство, угнетенность.

В общем-то, вот это определение печали, которое дают святые отцы, оно несколько отличается от того понимания печали, как мы обычно с вами имеем, условно говоря, в нашем ежедневном общении в быту. Если возьмем с вами следующее понятие – понятие уныния, – то мы с вами увидим, что это состояние более тяжелое. То есть это не только то самое состояние пониженного настроения, состояние лености и скуки, состояние потери мужества. Это состояние, когда человеком овладевает вялость, оцепенение, небрежность, беспечность, сонливость. Состояние, которое сопровождается отягощением тела и души, подталкивает человека ко сну, хотя он, в действительности, не устал. Это состояние, когда человек теряет вкус ко всему, находит всякую вещь пошлой и безвкусной и не ждет ничего другого. На современном языке это называется «ангедония». Это состояние, которое характеризуется потерей аппетита, отвращением, томлением, равным образом упадком духа. То есть мы с вами видим, что это состояние достаточно серьезное. Те состояния, которые описывали святые отцы как «печаль» и «уныние» – состояния достаточно серьезные. Эти состояния описывались на ком? Смотря на святоотеческую литературу, обычно описано состояние, которое овладевает иногда монахами иногда послушниками.

Некоторое время тому назад в нашу клинику, где я работаю, поступил послушник одного монастыря. При поступлении он был резко заторможен, к контакту был недоступен. Больной старшего возраста – ему 50 лет, носил длинную, как положено, бороду до пояса. Одет и причесан небрежно, волосы спутаны, сальные. Выражение лица скорбное, низко опущенная голова, избегает зрительного контакта, на вопросы отвечает после длительных пауз односложно тихим голосом, часть вопросов отставляет без ответа. Удается выяснить, что испытывает тоску, неопределенный страх. Наличие суицидальных мыслей отрицает. На лечение согласен пассивно. Оставался одиноким, резко заторможенным, избегал общения, пассивно подчинялся режиму, принимал лечение. Сообщил о том, что считает себя безнадежным грешником, испытывает отчаяние, опасение, что попадет в ад. Оставался вялым, подавленным и пассивным. Во время терапии постепенно была достигнута положительная динамика, намечалось уменьшение тревоги, улучшение настроения. Однако сохранялись мысли о своей особой греховности, бесперспективности существования, невозможности спасения.

При дальнейшем интенсифицировании лечения постепенно фон настроения выровнялся, редуцировались мысли о бесперспективности существования, особой греховности. Вернулся к монашеской жизни, продолжил терапию в амбулаторных условиях. Что про него можно сказать? Можно сказать, что к 50-ти годам, понятно, прошел определенный жизненный путь, успел, как положено, посещать детский сад и окончить школу, служил в армии, где были некие проблемы в общении, работал на заводе. Когда служил в армии, были контакты со сверстниками, сослуживцами, подвергался дедовщине.

После армии через некоторое время испытывал особый необычный подъем настроения — влюбился, начал посещать церковь, почувствовал озарение, мгновенную радость и легкость и понял, что его призвание – это монашество. Начал посещать один из монастырей, вошел в братию, был в состоянии отчаяния, был период, что было снижено настроение. Думал тогда, размышлял вообще о смысле жизни, бывал раздражительным, больно реагировал на все замечания со стороны братии, испытывал уныние и чувство бесперспективности существования, расценивал состояние как особо греховное. Дальше говорил о том, что впал в отчаяние, совершил грех, хуля Духа Святого, и обречен попасть в ад. Сообщил братии о том, что планирует совершить самоубийство, и братия обратилась к психиатрам, и вот он попал в наш центр.

Читать далее «Как на грех уныния смотрит психиатрия — В.Г. Каледа»

Не в контакте с жизнью и с собой — Екатерина Бурмистрова

Источник — 

IMG_1221У многих жителей больших городов в течении рабочего/учебного сезона темп жизни настолько высок, а достижения имеют такой внешний и внутренний вес, что на «просто жизнь» времени почти (или совсем) не остается.
И то, что ты не в контакте с самим собой и с чем-то, что для тебя в жизни важно, становится понятно не сразу, а реверсивно – при взгляде назад. Если по каким-то причинам или обстоятельствам ежедневная мельница дел останавливается, и ты вдруг можешь понять, «где находишься» и, возможно даже «как сюда попал». А если времени будет чуть больше, очень может быть, что даже появится возможность понять «куда надо/хочется двигаться дальше». Появится контакт с «ощущением направления», которое у многих в периоды интенсивной загрузки почти пропадает.

Конец учебного года, лето – неплохая возможность немного приостановить бег, и посмотреть на все это (свою жизнь) со стороны, немного сменив фокус.
И иногда интересные вещи можно заметить.

МЫ можем и летом загнать себя в ловушку, составив настолько плотную программу отпуска или каникул, что не вздохнуть- не выдохнуть.
Мы можем записать ребенка в несколько лучших лагерей подряд, чтобы и летом он не «слонялся без дела»

«Благословенное безделье» или «рефлексивное время».

— Если у вас не заложено в плотном расписании «рефлексивное» или просто свободное время, то когда вы думаете о том, что вы делаете?

Читать далее «Не в контакте с жизнью и с собой — Екатерина Бурмистрова»

Людмила Петрановская об истории России и травмах поколений

Важнейший и очень большой текст из ЖЖ. Источник тут: часть 1, часть 2 и часть 3. Не перечитывал, но сохраню весь здесь. Настоятельно рекомендую тем, кто не читал.

Видимо, не отцепится это все от меня, пока не напишется. Сдаюсь и пишу.

Как же она все-таки передается, травма?
Понятно, что можно всегда все объяснить «потоком», «переплетениями», «родовой памятью» и т. д. , и, вполне возможно, что совсем без мистики и не обойдешься, но если попробовать? Взять только самый понятный, чисто семейный аспект, родительско-детские отношения, без политики и идеологии.  О них потом как-нибудь.

Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии – первый удар по ним.
И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел – постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя.  И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного – лечь и умереть.  Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее – а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не него злится – на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет.

Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги?
Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости – отец живой вернулся. На стене – трофейные часы. А мальчику трудно учиться.

Читать далее «Людмила Петрановская об истории России и травмах поколений»

Уныние и выгорание

Перебирая ЖЖ нашел еще одну хорошую статью о. Павла Великанова. Правда не перечитывал, но сохраню на память.

Отрывок: Если посмотреть на феномен «выгорания» глазами святых отцов, мы получим более чем интересную картину. Прежде всего, признаки «выгорания» почти во всём повторяют признаки уныния: «Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении не имеет того, что ей естественно, и не выдерживает мужественно искушений»(Авва Евагрий)[10]. Однако если ещё внимательнее посмотреть на анализ святыми отцами этой поистине «жестокой» страсти, всплывает один примечательный факт. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что находящийся в унынии в телесном служении крепок как железо и в рукоделии безленостен. То есть состояние гиперактивности, которое и считается отправной точкой в рассмотрении синдрома «выгорания», является ни чем иным как свидетельством об уже хорошо развившемся унынии, от которого и стремится убежать человек путём предельного насыщения своей жизни работой и обязанностями. Далее неизбежно следует изнеможение, «гипотония» физических и душевных сил.

Статья целиком: Читать далее «Уныние и выгорание»